Александр Вертинский родился в Киеве и рано стал сиротой: в 5 лет он остался один. Учиться Вертинский начал в 1-й Киевской мужской гимназии, но вскоре был исключен оттуда за плохое поведение. Его тянуло к театру и литературе — он играл в любительских спектаклях, писал рецензии на концерты заезжих звезд и публиковал в киевских газетах небольшие рассказы.
Постепенно мир киевской богемы стал тесен Вертинскому, и в 1910 он переехал в Москву. Вдвоем с сестрой Надеждой он поселился в Козицком переулке, стал вольнослушателем Московского университета, на жизнь зарабатывал уроками сценического искусства. Он выступал со своими небольшими номерами в Театре миниатюр (где ему платили едой — борщом и котлетами), снимался в кино, много публиковался в московской прессе, но до широкой известности Вертинскому было еще далеко. В 1913-м он пробовал поступить в МХТ, но на прослушивании Станиславскому не понравилось грассирующее произношение молодого артиста.
С началом Великой войны 1914–1918 гг. Александр добровольцем поступил на 68-й санитарный поезд Всероссийского союза городов, где исполнял обязанности санитара и развлекал раненых солдат тем, что изображал Пьеро — гримировал лицо, к белому халату санитара пришивал цирковые помпоны и в таком виде декламировал стихи. Позже он предложил владелице Театра миниатюр Арцыбушевой подготовить программу под назвнием «Песенки Пьеро», сам разработал для нее декорации и грим. Программа получилась очень эффектной: Вертинский появлялся на сцене в мертвенно-желтом освещении, в гриме и костюме Пьеро и под меланхолический аккомпанемент исполнял небольшие композиции («ариетки») собственного сочинения. Современники чаще воспринимали их как песни, хотя сам Вертинский настаивал на том, что это были именно стихи, исполненные в сопровождении музыки. Безусловными «хитами» Вертинского стали «Кокаинетка», «Безноженка», «Маленький креольчик», «Я сегодня смеюсь над собой», «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Бал Господень», «Пес Дуглас». Каждая «ариетка» представляла собой маленький моноспектакль.
Конец популярности Вертинского положила Октябрьская революция. Он отступал вместе с Белой армией — гастролировал на юге: Киев, Харьков, Одесса, Ростов, Екатеринослав, Севастополь… В ноябре 1920 г. пароход «Великий князь Александр Михайлович» увез «печального Пьеро» в добровольное изгнание. О своем шаге он почти сразу же начал жалеть, но делать было нечего. Купив в Константинополе греческий паспорт на имя Александроса Вертидиса, он начал свою эмигрантскую эпопею.
Из Турции он перебрался в Румынию, затем в Польшу и Германию. Именно эмиграция, по признанию Вертинского, сделала из него настоящего профессионала, способного работать практически перед любой аудиторией. В 1925 г. Вертинский переехал в Париж, ставший ему домом на десять лет.
Во Франции он работал в лучших русских ресторанах города, в начале тридцатых с триумфом прошли его гастроли в США, где состоялась премьера одной из самых пронзительных его песен — «Чужие города». Но «прорыва» на американской сцене не произошло — блестяще владевший французским и немецким Вертинский почему-то на дух не переносил английского языка, он казался ему отвратительным.
В конце концов Вертинский попал в Шанхай, где проживала тогда большая русская колония. Работы по-прежнему было много, но в Китае она оплачивалась гораздо хуже, чем во Франции. Там он женился на грузинской эмигрантке Лидии Циргвава и вынужден был выступать по два раза в день, причем каждый раз перед концертом выкупал из ломбарда фрак, а после выступления сдавал его обратно. В Китае у Вертинских родилась дочь Марианна. Вторая дочь, Анастасия, появилась на свет уже в Москве, обе впоследствии стали знаменитыми актрисами.
В 1937 году Вертинского официально пригласили в посольство СССР в Китае и предложили вернуться. Однако уехать сразу помешали сначала долги, а потом Вторая мировая война. Только в 1943-м, после личного обращения Вертинского к наркому иностранных дел Молотову, ему было разрешено приехать в СССР. Выйдя в Чите из вагона с чемоданом, Александр Николаевич огляделся и с горечью заметил: «Я не узнаю Россию!» Поставив чемодан на перрон, он опустился на колени, чтобы поцеловать землю, а когда поднялся — чемодана уже не было. «Узнаю тебя, Россия!» — воскликнул он.
Вертинский искренне старался «вписаться» в советский быт, участвовал в концертах для бойцов Красной армии, включал в репертуар песни на стихи советских поэтов, сам написал два стихотворения о Сталине. В начале 50-х Вертинский впервые после огромного перерыва снялся в кино — сыграл кардинала в фильме «Заговор обреченных», за что был удостоен Сталинской премии 2-й степени. Из киноработ Вертинского 1950-х наиболее яркой получилась роль Князя в «Анне на шее», его картавая реплика «Прэлэстно, прэлэстно!» вошла в фольклор.
Но, несмотря на внешнее благополучие (трехкомнатная квартира на улице Горького тогда была несбыточной мечтой и для многих куда более успешных людей), положение Вертинского в СССР было все же более чем странным. Его не преследовали, не запрещали, но, что называется, держали на задворках советской культуры, делая вид, что феномена по имени Вертинский попросту нет. Его творчество подвергалось пристальной цензуре, пресса писала о нем редко и сдержанно, его песни не звучали по радио. И все же он был кумиром миллионов.
Оставьте, наконец, меня в покое,
Я износил себя, как старое пальто.
В окне кино, печальное, немое.
Мне кто-то нужен? Нет, уже никто.
Другие истории из эмиграции