Ровно до того момента, когда меня раскрывают и понимают, что я здесь неофициально.

А теперь — всё, что происходило за мои двадцать пять дней в поездке.

«Случайности не случайны» — сколько раз я слышал эту фразу? Как любят говорить герои американских фильмов: «Получай я за каждую доллар, был бы уже миллионером». Но в моей поездке, истории из которой вы читаете уже несколько недель, всё удивительно складывалось с самого начала. Даже случайности.

Мне повезло забронировать чуть ли не последнюю квартиру в Стокгольме на нужные мне даты. Пара стандартных сообщений с владельцем жилья, и я выясняю, что это — дочка одной из самых любопытных учительниц Швеции, основателя педагогики Anima. Среди прочего последователи этого метода верят, что ребенку нужно дать договорить в классе, даже если он говорит что-то очевидно неправильное. «Обычно моя мама всем отказывает в интервью, но, может быть, она сделает исключение», — пообещала мне Анжелика. А потом немного рассказала о том, какими шведские школы были раньше.

«Сейчас это может прозвучать странно… Но раньше нам часто рассказывали о том, что множеству людей повезло меньше, чем нам, и мы всё время должны об этом помнить. И не только рассказывали, но помогали почувствовать неравенство на себе. Например, ставили мусорные ведра ближе и дальше, деля нас на группы. Одним было совсем просто закинуть мусор в корзину, другие никак не могли попасть в них издалека».

Заинтригованный таким началом, я в первый же день отправился в Kunnskapskuolen — шведскую «школу знаний». Это одна из двадцати процентов «свободных школ» в этой стране и вдобавок одна из трех самых популярных. Она была основана пережившим в детстве травлю шведом — настолько обеспеченным, что он смог создать школу, которой у него никогда не было. Идеальное совпадение с моей целью посещать школы, которых никогда не было у меня.

Стеклянные и прозрачные стены даже с улицы, преподаватели, как личные коучи у каждого ученика, — это всё, конечно, впечатляет, но не меньше впечатляет демократия шведской системы. Каждому ребенку здесь выдается специальный ваучер, которым он может оплатить обучение в любой школе по своему выбору. Абсолютно любой из существующей. Обучение бесплатно для всех — я бы даже сказал «принудительно бесплатное». «Я не могу предложить детям принести яблоко с собой из дома, — сказал мне директор Kunnskapskuolen Фредрик Линдгрен. — Школа должна обеспечить ученика полностью — так, чтобы ему не пришлось ни за что платить дополнительно. Так что предложить принести яблоко было бы незаконно». И аналога этому нет нигде в мире. О Kunnskapskuolen (да, мне тоже непросто было выговаривать это название) вы еще прочитаете в одной из следующих глав.

Так школа Kunnskapskuolen выглядит с улицы / фото: Александр Мурашев

Уже на следующий день меня ожидала первая из самых долгожданных школ — Egalia. Я волновался так, словно уже что-то натворил: русский журналист едет в школу, где ребенку предлагают выбрать, мальчик он или девочка, а детей называют «оно». Что, разве не подозрительно? В общем, это было как выходить без покупок из супермаркета: приближаешься к кассе и поневоле пытаешься всем своим видом показать, что ты ничего не украл.

В итоге день в Egalia стал одним из самых запоминающихся за всю поездку. Говорят, что ограничения часто идут на пользу креативности. Вот у Стивена Спилберга не было денег на то, чтобы снять множество сцен с акулой в «Челюстях», так что он показал ее только в финале. А до этого весь фильм старательно нагнетал напряжение тревожной музыкой и съемкой с точки зрения огромной рыбы. В результате этот прием назвали эталонным в киноискусстве. Так и я в Egalia: сначала я был обескуражен запретом на любую съемку детей. Не только лиц — многих из-за риска быть опознанными нельзя было фотографировать даже со спины. Мне казалось, что с такими снимками история просто не получится. А в итоге сделанные кадры идеально подходят под философию школы: видеть не мальчика или девочку, а прежде всего человека. Помню, как я попытался отшутиться что-то на тему того, чтобы учителя не волновались — конечно же, ничего лишнего в кадре не будет. «Ну конечно, — улыбнулась в ответ основательница школы Лотта Райялин. — Иначе мы в следующий раз увидимся в суде». Я так и не понял, шутка это была или нет, но на всякий случай рассмеялся. Зато в конце дня я стал настолько «своим», что танцевал под Джастина Тимберлейка вместе со всеми детьми.

Оставалось только встретиться с преподавателем и мамой Анжелики. На мои звонки хозяйка шведской квартиры подозрительным образом не ответила, а вскоре я получил серию огромных сообщений. Анжелика рассталась с любимым человеком, и за несколько эсэмэсок я узнал чуть ли не всю историю ее жизни. Мне стало так неловко, словно я случайно стал свидетелем чужого семейного скандала. Внезапно отменившаяся из-за любовной драмы рабочая встреча — такое, наверное, могло случиться только в Швеции.

Гнетущее свинцовое небо без облаков, непредсказуемые и назойливые своей постоянностью дожди — если бы не школы и шведский язык, у меня было бы чувство, что я так и не уехал из Петербурга. На следующее утро я уже паковал чемоданы и летел в Копенгаген, в котором меня ждала Ørestad, одна из первых намеченных для этой поездки гимназий.

Дания встретила меня двадцатью градусами тепла, и одуревший от этого незнакомого петербуржцам яркого круга в небе, я радостно подготовился к чему-то интересному. Как вы уже прочли, мне действительно повезло встретиться с Клаусом — человеком, который устроил мне фееричный тур по этой крышесносной гимназии. Показавшим мне, у кого лучший и единственный офис (у специалиста по ремонту велосипедов), и объяснившим, что самый популярный предмет в школе у учеников — это Фейсбук. Когда мы проходили мимо корпевших над физикой учеников, Клаус указал на мониторы некоторых из них. Ученики смотрели ролик на YouTube: «Как видите, занятие физикой проходит на высоком уровне», — сказал он. Но, к слову, в защиту учеников — оказалось, что они действительно выполняют задание по монтажу ролика.

Демократии, конечно, с лихвой хватает и в Дании — ученики не только по именам с преподавателями, они еще и в обязательном порядке получают стипендии. На уроках они сидят с едой и напитками, закинув ноги на стол, — в общем, оживший ночной кошмар любого российского учителя.

Прямо из Копенгагена я выдвинулся на «дикий ютландский север», в Эсбьерг, — смотреть, как устроены традиционные датские школы. Еще одно невероятное везение было встретить русскую писательницу Татьяну Русуберг, работавшую со школами и знающую систему изнутри. Самое непростое в договоренностях с муниципальными школами в разных странах — объяснять директорам, что такого у них происходит особенного, что к ним хочет приехать русский журналист. К счастью, ни у кого пока не было подозрений, что я тут собираюсь делать расследование о растлении детей уроками сексуального воспитания (и слава Богу), а вот простое недоумение — регулярно. Приходится объяснять, что 99 процентов того, что выглядит обычным для местных жителей, может казаться удивительным для тех, кто не живет в этой стране. Обе дочки Татьяны Русуберг прошли через несколько разных датских школ, и ее семья оказалась кладезем информации — не говоря уже о том, что благодаря им я проник внутрь системы и узнал все ее плюсы и минусы.

В первый же день меня ждали сразу в двух школах. Я уже знал, что образование здесь устроено так: увидев несколько школ в Дании, ты фактически увидишь всё. Не говоря о том, что частные и муниципальные школы подведены под один стандарт. Поэтому я сосредоточился на разных типах школ. В первой же меня встретил неформальный директор, выглядящий как хипстер (и как минимум вдвое младше своих «сорока с чем-то»), не менее неформальный учитель и куча детей разного возраста. Почти все на английском рассказывали мне про свою учебу. Разве что один мальчик владел только парой фраз: What is your name? и Do you like vodka? Пришлось сказать, что, конечно же, люблю, — дабы не рушить его картину мира.

Я посидел на разных уроках в обеих школах и уже начал привыкать, что мне приходится везде представляться. Прямо как в старые добрые времена, я выходил перед всем классом и рассказывал о том, кто я, зачем я тут, почему мне это интересно. Но я заметил, что каждый раз после фразы «я посещаю школы, в которых хотел бы учиться сам» большинство устремленных на меня лиц начинают улыбаться и понимающе качать головами.

Для второй школы мне выделили больше двадцати «подопытных» школьников для интервью. И вот я, как босс крупной компании, принимал их группами в отдельном кабинете «для собеседования». Разговорить старшеклассников, многие из которых стесняются своего английского, — отдельная задача. Но я приятно удивился, когда после четвертой партии («это как прививка — не заметите, как сделаем») ко мне подошла учительница и украдкой спросила: «А вы не могли бы еще со всеми остальными провести интервью? А то они очень хотят с вами пообщаться».

Можно много перечислять, что я увидел в те дни: то, как они разделяются на группы посреди урока, или то, что «дневник» означает нечто совсем противоположное тому, к чему привыкли мы: это личные учительские «журналы» на каждого ученика для отслеживания его психологического состояния. Или уроки сексуального воспитания и то, что они организовывают отдельные классы для пострадавших от буллинга… Но лучше вы прочитаете это в следующей главе, а сейчас я сосредоточусь на том, что происходило за кулисами.

На следующий день я ехал в другую школу в Брамминге: городке, который датчане называют деревней — хотя, конечно, эта деревня даст фору любой другой стране. Я увидел начальную школу, где работала потрясающая учительница Стина. Она рассказала мне обо всем, что ее устраивает — и особенно о том, что не устраивает в датском образовании. Например, о том, что двадцать процентов датчан не идут дальше девятого класса и при этом не умеют читать.

А прямо из этой школы я отправился в after school — совершенно особенную для датской системы образования школу. Что-то наподобие пансионата, куда датские школьники могут пойти после девятого класса на три года. Я был в одной из самых интересных школ, с католическим уклоном, — хотя принадлежность к религиозной конфессии там необязательна. Дети там, конечно, совершенно особенные. Они живут там группами, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, и тут же становятся друзьями. Вызвавшиеся провести мне экскурсию девочки так и сказали: это в обычной школе ты на пять часов можешь создать себе образ и попытаться его поддерживать, здесь такое не пройдет. Ты всё время на глазах у других, поэтому просто вынужден быть настоящим. Почему-то мне показалось, что многие из них пережили буллинг в других школах (может быть, из-за слишком явных демонстраций своих религиозных взглядов?), но я могу быть и неправ.

Самое забавное было встретиться с директором школы, который вышел ко мне с точно таким же взглядом, какой я увидел у учеников: наполненным каким-то умиротворением и даже наивностью. Я побывал на музыкальной репетиции, когда сотни человек прихлопывают и пританцовывают, одновременно декламируя текст песни, а директор рассказал мне о неизменно работающем приеме, как заставить ребят постарше не гулять по ночам. Он просто поведал им историю о прежнем хозяине старого дома, чье тело без головы регулярно выходит побродить по лужайкам после одиннадцати вечера.

Шестой из увиденных мной датских школ стала гимназия в Эсбьерге. Меня отвела туда еще одна незаменимая помощница в этой поездке — Лиза Вагнер, знающая и русскую, и датскую системы образования. «Это Александр, русский журналист, он тут посидит и пофотографирует», — сказала она учительнице, показывая на меня — незнакомого человека из другой страны на первой парте. «Да нет проблем», — сказала учительница. Пока я отходил от такой свободы, начался урок датского: ученики разбирали текст… хип-хоп трека. На полном серьезе анализировали виды рифмы и строение. Ведь так гораздо интереснее, чем очередная классика литературы, которую просто «нужно прочесть».

Лиза анализирует текст хип-хоп трека / фото: Александр Мурашев

Во всех школах мне удалось пообщаться и с директорами, и с заместителями, и со специалистами по профориентации, и с учениками. К концу недели от сотен лиц, десятков интервью и рассказов о себе у меня случилась небольшая передозировка общения. Хотя оказалось, что может быть еще круче: во Франции, куда я отправился из Дании, у меня произошла самая настоящая 15-секундная паническая атака. В парижской школе «42» я укладывал ноутбук в сумку, услышал английскую речь — и вздрогнул: я не мог вспомнить, в какой стране нахожусь. Но зато сразу пришло еще одно осознание: если мне прямо сейчас снова нужно будет «выйти к доске» и рассказать о себе и своей книге — я сделаю это, ни разу не сбившись. Кажется, такая частичная амнезия — верный знак, что ты делаешь что-то важное.

Не успев отойти, я отправился на «Желтую мельницу» к Славе Полунину. Честью провести столько времени и послушать откровенный рассказ о созданных им школах я обязан теме книги. Слава сказал, что его так заинтересовала тема, что он благодаря моему запросу впервые задумался о связи школы и своей жизни. В итоге он даже составил план того, что хотел бы мне рассказать. Это была мечта журналиста: когда тебе просто остается откинуться на спинку дивана и наслаждаться фееричным путешествием по истории одного из самых невероятных людей в мире. «Пойдем, я тебя проведу по дому, чтобы он тебе немного снес крышу», — сказал мне Слава, как будто его рассказа было для этого недостаточно. Мы прошли по всем этажам, заглянув в каждый уголок, — хотя домом это всё назвать сложно. Каждый сантиметр пейзаж меняется так, словно ничего прежде не было: например, белоснежная комната, напоминающая космический корабль, — ярко-желтым кабинетом с игрушками. Да и вообще вся «Мельница» выглядит сказочно: дом какой-то невероятной формы в дереве сменяется «черным садом», где в тон названию черный рояль, огромный стол со стульями и растения. Проходя каждый такой уголок, думаешь: ну вот сейчас всё закончится. Но нет. За ним — новый, не менее «крышесносный» пейзаж. Кажется, даже самые красочные галлюцинации не способны сравниться с масштабом фантазии Полунина. Я уезжал с «Мельницы» с ощущением, что и глава о Славе будет такой — яркой, разноцветной, совершенно неудержимой.

Пока школа Dynamique продолжала динамить меня с обещаниями на собрании учителей вот-вот решить вопрос о моем посещении, я обнаружил куда более интересную школу. L’ecole Dynamique безусловно важна как пример альтернативного образования во Франции, но она использует принципы Садбери Вэлли. А раз уж я поставил себе цель добираться до первоисточника, то и изучать Sudbery нужно в США. Зато я обнаружил, что одна из самых легендарных французских l’ecole differente была создана учителем Роже Кузине под Парижем сразу после Второй мировой войны. Без лишних слов (и официального запроса) я отправился прямо туда, прошел к администрации школы и начал рассказывать о себе. Оказалось, что школ La Source в городке Медон сразу две — средняя и начальная, и в поисках неуловимого директора я наткнулся на прекрасно говорящего на английском администратора Изабеллу. Я рассказал ей о себе, показал книгу и послушал истории о школе.

У меня оставалась пара дней, прежде чем я уеду из Парижа, и, зная обстоятельность французов, я шел наперекор бумажной бюрократии, не давая себе усомниться, что что-то не получится. В тот день директора Татьяну (я тоже удивился ее имени) я так и не встретил, но оставил ей всевозможные сообщения, набирая их прямо у стен школы. Пока отправлял, услышал «увидимся!» на русском — и тут же ухватился за услышанное. Это была мама одной из учениц, и спустя двадцать секунд на звук русской речи подошла еще одна. Весь следующий час незнакомые прежде друг другу женщины рассказывали мне с двух сторон совершенно сногсшибательные истории обучения в этой школе: о том, как дети в игровой форме осваивают алфавит и умножение — и даже не осознают этого, о комитетах детей и выборах в него и еще о множестве других вещей. У меня было чувство, что в школу можно уже не идти — настолько живо я всё себе представил. Однако на следующий день я получил письмо с предложением приехать «в среду, если вы еще будете в Париже». Ради этого я готов был задержаться. И не прогадал: La Source оказалась одной из тех школ, в которых я хотел бы учиться сам. А Татьяна (у нее действительно русские корни, но ее русский отец погиб, когда ей было три года) — самой очаровательной директрисой, которую я встречал в жизни.

Директор Татьяна / фото: Александр Мурашев

Совет: хотите привлечь к себе внимание в компании в незнакомой стране — выбирайте для поездки нетривиальные места. Стоило мне произнести «Марманд» в ответ на вопрос «куда я еду после Парижа?», как все французы, которых я встречал, бросались гуглить и обсуждать, где это место. Все предыдущие темы оказывались забыты. Я только и успевал доказывать, что Марманд — это Франция.

Когда после Парижа я в полночь оказался в Марманде, мне показалось, что меня высадили в пустыне. Это первое и пока единственное место во Франции, куда я бы ни за что не хотел возвращаться. В тот момент от усталости и злости на отсутствие дорожек для пешеходов я тащил на себе чемодан и был готов надиктовать новую главу для книги моей коллеги из Splash Ксении Буржской «300 жалоб на Париж». Переночевав в отеле на окраине (оказалось, что до этого я был в центре), я направился в лицей Марманда. С этим лицеем договориться было непросто — стандартная бюрократия, объяснения и недельные ожидания решения.

Есть момент в сильной усталости, когда тебе становится совершенно на многое наплевать. Уже в Париже, но в особенности в Марманде, я почувствовал: все переезды, переносы, отсутствие сна и официальная волокита заставили меня забыть обо всей петербургской скромности.

Везение номер раз: мне удается попасть на закрытую территорию лицея благодаря школьникам, которые заходят передо мной. Везение номер два: я настолько уставший и голодный, что решаю для начала съесть хоть что-нибудь в местной столовой. Видя мою растерянность, меня окликает девушка… которая оказывается персональным ассистентом учеников из Ля Ви Сколер — это такие «старшие братья» школьников, существующие только во Франции. Везение номер три: она знакомит меня с другими ассистентами, которые рассказывают мне всё о системе французского образования и об их школе. По сути, я узнаю как раз о самом интересном и отличающемся в традиционном французском образовании. Через три часа общения Наташа (и снова русское имя у француженки!) уточняет, во сколько и кто мне назначил интервью. Сложно ответить на этот вопрос, когда ни одного имени ты просто не знаешь. И вот тут быстро выясняется, что я на территории лицея неофициально.

Вино в учительской столовой / фото: Александр Мурашев

Меня «привели к директору», которому я подробно рассказал о своих целях узнать о Ля Ви Сколер и французском образовании. «Нам нужно обсудить всё с учителями, решить, и всё это, конечно, не сегодня. Сколько вы еще пробудете в Марманде?» Я умолчал о том, что сегодня уже всё узнал, а в Марманд возвращаться не планирую. Так иногда чувство голода и усталости может привести к самым неожиданным последствиям.

Оказавшись в своей предпоследней точке — Эймете, я решил быстро исследовать местные достопримечательности. Уже в девять утра нужно было быть в новой школе, а после нее ехать дальше. Сколько времени нужно на город, в котором живет 2500 человек? Я подумал, что хотя бы полчаса. Мало, конечно, но хоть что-то увидеть. Я вышел в 7:25. В 7:32 город закончился. Буквально: я стоял на границе Эймета. И никаких разочарований, что ты что-то упустил. Так бы всегда.

Последними увиденными за эту поездку школами стали традиционный французский колледж и MFR — Maison Familie Rurale, по счастливому стечению обстоятельств созданный именно в этих краях. Это такая сельская школа, где детей отучают ненавидеть школу путем того, что учишься там только две недели в месяц. А затем работаешь по профессии, которую осваиваешь в этой же школе. Мне в который раз повезло иметь помощников в этой поездке — знающую всё о французских школах Татьяну Мэр и ее дочку Арину. Они стали не только помощниками и переводчиками, они стали навигаторами в том, что действительно удивляет во французском образовании нас, русских. Хотя лично я подметил собственные удивившие меня детали: например, отдельный урок, где учеников учат критически мыслить и разбираться в информации. Учитель выкладывает перед учениками разные газеты, выпущенные за один день, и они вместе разбирают, где в новостях добавлена позиция журналиста, где фейк-новости, а где реальная картина. То есть как раз то, что Татьяна Краснова назвала одной из ролей учителя в новом веке: быть навигатором для школьников в обилии подавляющей тебя информации. А чего стоит женщина в красном, выглядящая как вокалистка рок-группы! Думаете, это учитель?

Это медсестра.

Первый опыт написания книги параллельно большому путешествию стал шоковой терапией — часто казалось, что всё сыплется, ничего не получится и сдать главу вовремя просто невозможно. А затем вот такие неожиданные повороты, а может быть твое упорство и везение, помогают получить больше, чем ты рассчитывал. В Швеции после одной из школ я посетил свое любимое место — музей фотографического искусства, где была выставка фотографа Пола Хенсена, часто снимающего в горячих точках. Под одной из фотографий была великолепная цитата, которую я даже сфотографировал: «Все мои герои позволили войти в их жизни, и от них я получил главный дар для рассказчика историй: доверие. Это огромная честь владеть этим доверием, особенно когда люди перед тобой открыты и уязвимы. Взгляд фотографа не должен игнорировать реальность жизни, но он никогда не должен быть холодным. Часто фотографии, которых не сделал, — важнее тех, что ты сделал».

За эти двадцать пять дней я вошел в совершенно новый для себя мир школ и учителей, и это была честь владеть доверием людей. И, как говорит тот же Пол Хенсен, «после каждой поездки я ощущаю „эмоциональный джетлэг“». Это были изнурительные, спонтанные и потрясающие двадцать пять дней. И единственное, что мне хочется сейчас, — пережить этот опыт снова.

Тема поговорить

Я много пишу про те важные детали, которые подметил я. Но мне хочется узнать про вас — были ли какие-то важные вещи, которые вы уже подметили для себя в этих историях? Поделитесь со мной в комментариях.

Высший руководитель КНДР, руководитель партии, армии и народа, маршал Ким Чен Ын в фотографиях официальной северокорейской пропаганды.

Человек, который смеется

01.

02.

03.

04.

05.

06.

07.

08.

09.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.